«Сейчас я точно знаю, попади я в Москву, то стал бы антисталинистом – с риском для себя», – сказал доктор Ботвинк.
40 лет назад эта фраза не прозвучала с советских телеэкранов. Хотя к тому времени «хрущевская оттепель» уже развенчала культ личности вождя всех народов. И все же недремлющая цензура продолжала борьбу против мировой буржуазии.
Забавно, что «крамольная» реплика появилась на свет еще при жизни Иосифа Виссарионовича – в 1951 году. Принадлежала она персонажу английского криминального романа, добротного и невинного. Однако пострадавшего от советской идеологии…
Две золотые эпохи – английского детектива и советского кинематографа
Я – большой любитель хорошего детектива. Интеллектуального, герметичного. Тонко и точно разыгранного, как шахматная партия. С шармом, с подтекстом, с психологическим окрасом. Одним словом – чисто английского.
Во мне сказывается студент филологического факультета. Я по академической инерции свято верю, что именно бритты изрядно преуспели в захватывающем жанре whodunnit («Кто это сделал?»)
Впрочем, не отстал от них и советский кинематограф 70х-80х годов прошлого века, успев создать ряд честных шедевров на «английскую тему». Хоть у режиссеров в ту пору и не было особых возможностей выезжать за границу и проникаться настоящей Англией.
Шедевры тем и прекрасны, что имеют изъяны. Технические, само собой. Меня всегда удивлял один и тот же киноляп, который с упрямой неизменностью и неизменным упрямством появлялся во всех «английских» кинолентах. «Левый» – буквально – руль, вместо правильного правого. Видать, иномарки для имитации «жизни на Западе» директора картин (исполнительные продюсеры, как их называют сейчас) могли раздобыть, а вот с рулем дело обстояло хуже…
По большому счету, эти милые неточности не портили общего впечатления. Даже наоборот, при условии, что зритель не был въедливой занудой.
А вот что насчет смысловых расхождений? Миссия переводчика заключается не в передаче слов, а в передаче смыслов. Он, как паромщик, бережно перевозит культурные ценности, исторический контекст и социальные реалии с одного берега реки на другой. А потом адаптирует их под аудиторию. Как практик заявляю, даже при отсутствии некоторых понятий в иной культуре все можно объяснить, все можно описать, все можно донести до понимания людей.
Иной раз искажение смыслов происходит намеренно – не по вине паромщика, а по идеологическим соображениям. Для примера я решила сравнить первоисточник на языке оригинала и его советскую экранизацию. Выбор пал на фильм «Чисто английское убийство», снятый в 1974 году по одноименному роману Сирила Хейра (издание London: Faber and Faber). Режиссер – Самсон Самсонов.
Актерский состав был подобран отменно – Леонид Оболенский, Георгий Тараторкин, Борис Иванов, Ирина Муравьева, Иван Переверзев. И также уместно и умело «разбавлен» порцией прибалтийских исполнителей, которые часто (благодаря «нерусской внешности») играли иностранцев в советских кинолентах.
Во главе созвездия – блистательный Алексей Баталов. Он же – доктор Ботвинк, человек, расследующий преступление: отстраненный наблюдатель с неторопливыми жестами, застенчиво-умными глазами и бархатно-обволакивающим тембром голоса.
Замкнутое пространство – классическое место преступления
Постановка максимально приближена к театральному спектаклю. Это оправдано сюжетом – действие (кроме первых кадров) разворачивается в закрытом пространстве, в старинном замке Уорбек-холле. Как утверждает Википедия, это был первый телевизионный фильм в СССР, который снимали тремя камерами одновременно.
Итак, старый умирающий лорд Уорбек, пэр Англии, аристократ в …надцатом колене, приглашает в свое замшелое и благородное гнездо узкий круг родственников и друзей отпраздновать Рождество. Гости один за одним съезжаются на торжество, конечно же, на автомобилях, где руль слева.
По закону жанра внезапно поднимается метель, и мышеловка захлопывается: замок отрезан от внешнего мира снежными заносами. Камин зажжен. Вышколенный дворецкий с королевским достоинством разносит чай. Медленно протекает натянуто-изящная беседа между представителями высшего и около этого классов. Идеальная обстановка для «чисто английского убийства» сконструирована…
Сирил Хейр – историк, юрист, писатель
Детективный роман, или, скорее, повесть An English Murder (прошу обратить внимание на использование неопределенного артикля) – был написан в 1951 году. Его автор Альфред Александр Гордон Кларк сначала изучал историю в Оксфорде, потом увлекся юриспруденцией и всю жизнь проработал в судах по гражданским и уголовным делам. Его профессия дала богатую почву для серии криминальных рассказов, которые он создал под псевдонимом Сирил Хейр.
«Чисто английское убийство» – едва ли не самое его известное произведение, во всяком случае, нашей публике. Оно попало в список «100 самых лучших романов XX века по версии Независимой ассоциации торговцев детективной литературы».
Послевоенный период сдвинул множество глубинных пластов в общественном строе старушки Англии. О чем красноречиво «кричит» масса нюансов, зашитых между строк в книге. Вековые традиции начали изрядно трещать по швам, стараясь сохранить призрачный каркас – конституционную силу. Именно эти противоречия и послужили причиной событий, бескровно (при помощи яда), но неизбежно-драматически развернувшихся в Уорбек-холле.
Это фашистская организация, Бриггс
Первой жертвой «тектонического разлома» пал Роберт, единственный сын и наследник лорда Уорбека. Нервный молодой человек привлекательной наружности (герой Георгия Тараторкина), в прошлом – храбрый офицер и участник боевых действий. После окончания войны возглавил «Лигу свободы и справедливости», которая по факту была фашистской организацией (в оригинале – a Fascist organization, Chapter I, The Butler and the Professor).
Любопытно другое: в советской киноверсии он представлен иначе – в смягченном варианте. В разговоре с дворецким доктор Ботвинк так характеризует деятельность Роберта: «А вы знаете, Бриггс, что это экстремистская организация». Причем последние два слова – «экстремистская организация» – произносит не Баталов. Здесь отчетливо слышен голос другого актера. Рискну предположить, что в первой редакции использовался точный текст, согласно книге. Потом, очевидно, решили сгладить острые углы и переозвучили кадр, меняя слово «фашизм» на «экстремизм». Напоминаю, шел 1974 год…
Покажется странным, что отпрыск знатной фамилии, британский патриот высшей пробы, только что сражавшийся против нацистов, становится лидером неофашистского движения. Этому есть весьма прозаическое объяснение. Роберт преследует эгоистическую цель. Он стремится вернуть свои привилегии благодаря партии, которая, как он надеется, придет к власти в стране.
Дело в том, что правящий кабинет Великобритании разработал новый – демократический – бюджет, нацеленный лишить аристократов их былых преимуществ. В частности, они уже не в состоянии содержать огромные поместья наряду с обширным штатом слуг. Вероятно, ранее средства на роскошь поступали из государственной казны, за счет простых налогоплательщиков. Об этом напрямую в романе не говорится, но подобный вывод напрашивается сам собой: усадьба приходит в упадок, преданный дворецкий в одиночку обслуживает гостей, а чахнущий лорд по-детски радуется сугробам, которые погребли под своими рыхлыми тушами тоскливую заброшенность сада…
Парадокс – обратная сторона исторической закономерности! Ущемителем родовой знати выступает человек той же породы – кузен лорда Уорбека сэр Джулиус (Борис Иванов). Он же член парламента. Он же министр финансов. Он же сторонник демократии. Он же автор нового бюджета и налога на прибыль.
Будучи выходцем одного из древнейших семейств в Англии, сэр Джулиус не унаследовал ни титула, ни поместья своих прославленных пращуров – до него просто не дошла очередь. И он выбрал иной путь – сделал блестящую политическую карьеру и, по-своему, стал расправляться со сливками общества. Из мести? Если да, то в малой степени.
В послевоенные годы страна была на грани экономического кризиса и нуждалась в эффективном, без анахронических предрассудков, руководстве. Сэр Джулиус здраво управлял финансами и по праву занимал свое кресло в самом передовом социалистическом – как он с гордостью полагал – правительстве Западной Европы.
Доктор Ботвинк, может, вы – еврей?
Компания подобралась «теплая»: законсервированный аристократ, вынужденный неофашист, переметнувшийся социалист. Недостает еще одного звена, чтобы довести всю цепочку до кипения. И таким катализатором страстей выступил обольстительно загадочный доктор Венцеслав Ботвинк. Историк, философ, литературовед, с внушительным списком ученых степеней.
По приглашению лорда Уорбека он гостил в замке, исследуя фамильный архив. Родился в Венгрии, но сменил множество подданств, включая австрийское, чешское, немецкое. Также был «немножко русским». А еще… И тут мы сталкиваемся с другим упущением в фильме.
А еще в Ботвинке был «еврейский ингредиент». В романе Роберт с ходу, еще до встречи с ученым, исходя из звучания его вызывающе «неаглицкой» фамилии, заподозрил в нем еврейские корни. Между ними изначально пробежала остроконечная неприязнь, переросшая в язвительное неприятие и ледяную отчужденность. Ведь доктор Ботвинк на собственной шкуре испытал весь ужас фашизма, побывав в концентрационных лагерях Третьего Рейха. Многое повидав, он легко мог отличить насильственную смерть от естественной. По этой причине он почти мгновенно определил, что смерть Роберта – не самоубийство и не случайность…
По своим взглядам, из-за которых его изрядно погоняли по свету, Ботвинк был прирожденным «анти»: антидольфусовцем (Энгельберт Дольфус – канцлер Австрии в 1932-1934 годах, активно противостоял политике аншлюса, проводимой Гитлером), антиклерикалом, антифашистом. На вопрос сержанта Роджерса «не коммунист ли он», доктор ответил, что когда-то подобный сценарий был бы возможен. Но сейчас он твердо знает: в Москве он стал бы антисталинистом – с риском для себя (дословно – «Я непременно бы оказался бы в затруднительном положении со своими антисталинскими взглядами»).
В оригинале: «Once, perhaps, it might have been so, but now I am only too conscious that were I in Moscow I should find myself in the uncomfortable position of being anti-Stalin. If I had to define my attitude today, I should say—but why should I waste your time, Sergeant?» (Сhapter XI, John Wilkes and William Pitt).
В фильме, кроме идеологически выдержанного слова «коммунист», все остальные упоминания о войне, евреях, концлагерях и Сталине вынесены за скобки.
Кстати, вышеприведенную фразу «обрубили»* и в русскоязычном варианте романа: «когда-то, пожалуй, это и могло случиться, но если бы мне надо было определить мою позицию теперь, я сказал бы… Но зачем отнимать у вас попусту время, сержант?» Почувствуйте разницу. И существенную.
А кто не хочет быть пэром Англии?..
Вопросы наследования – наиважнейшие и наисложнейшие вопросы в Англии. Особенно если формирование органов власти происходит по принципу наследования, а не путем избрания. Иррационально, но факт.
70 лет назад Верхняя палата Великобритании состояла из наследственных пэров. Собственно, за что и поплатились оба Уорбека – отец и сын. Такова цена попытки внешне цепляться за пережитки прошлого. А внутренне? Какие блага сулил титул пэра его обладателям?
И здесь мы вновь сталкиваемся с неточностью в фильме, продиктованной советской ментальностью и чувством социальной справедливости. Мол, кто же из этих «загнивающих буржуев» не мечтает стать пэром? Слово звучит напыщенно и многообещающе, хотя советский зритель и не понимал, что за ним кроется.
Волею судеб, вернее, преступного замысла, сэр Джулиус придвинулся к титулу вплотную. Но его неожиданно обошел маленький сын Роберта, рожденный от тайного и, тем не менее, законного брака с Сюзанной, дочерью дворецкого. Еще одна примета «нового» времени. Раньше дворяне, соблазнив горничных, не вели их под венец ни при каких обстоятельствах.
В случае с Робертом ситуация выглядит с точностью наоборот – вот она, месть низшего сословия! Сюзанна (разбитная девица в убедительном исполнении Ирины Муравьевой), видать, сама соблазнила и «окольцевала» столь выгодного кавалера. Роберт был вынужден вступить в мезальянс. Как говорят сегодня, женился «по залету» – побочные явления джентльменства**.
Впрочем, вернемся к сэру Джулиусу. Был ли он действительно подавлен, осознав, что пэрство ему не светит? В киноленте он едва сдерживал досаду и разочарование. Однако дело обстояло иначе…
Как министр финансов, точнее канцлер казначейства, сэр Джулиус входил в Палату общин – нижнюю избираемую палату Парламента. Титул пэра давал ему пропуск наверх, в Палату лордов, при этом лишая нынешнего поста. Иными словами, сэр Джулиус не мог одновременно заседать в двух разноэтажных палатах. К тому же, «продвижение» было бы мнимым.
На практике нижняя палата обладает бóльшим политическим весом и более широким спектром полномочий. Именно здесь обсуждаются законопроекты. Именно она может влиять на премьера. Именно ей рапортует правительство страны. Именно с ее помощью сэр Джулиус и мог проводить необходимые реформы бюджета. Унаследовав титул пэра, он приобрел бы видимость престижа, но потерял бы реальную власть, что, впрочем, могло бы привести к финансовому краху страны***. В итоге сэр Джулиус вздохнул с облегчением – сынишка Роберта спас его от мучительного выбора.
Но нелепость существующего закона стоила жизни троих людей в Рождество 1951 года…
Подводя черту под трагическим происшествием в Уорбек-холле, доктор Ботвинк предложил сэру Джулиусу «рационализировать британскую конституцию».
Есть пророк в своем отечестве
«Чисто английское убийство» на первый взгляд покажется непритязательным детективным чтивом. Однако в романе скрыт далеко идущий замысел. Можно сказать, пророческий.
В 1997 году с приходом к власти лейбористов во главе с Тони Блэром началась долгожданная реформа Палаты лордов. Основная задача – законодательно отменить право наследственных пэров заседать и голосовать в палате. А в дальнейшем – упразднить ее и превратить в Верховный суд, новый высший судебный орган.
Конечно, процесс далек еще до завершения. И тем не менее, лед тронулся, господа присяжные заседатели! И это немалый шаг для страны, которая свято чтит традиции.
Back to the USSR. Несмотря на все технические неточности и расхождение в трактовках, советская кинокартина смотрится великолепно даже по сегодняшним меркам. В ней есть главное – «чисто английская» атмосфера, притягательный миф – может, более достоверный и правдивый, чем сама Англия.
© Anna Azarova
___________________________________________________
* «Чисто английское убийство», перевод Наталии Фельдман-Конрад 1970 года
** Позволю себе маленькое отступление и объясню, почему Уорбеки так носились со своим происхождением. Согласно легенде, их род был тесно связан с Перкином Уорбеком. И это – подлинный исторический персонаж. Хотя в остальном он – «подделка», самозванец, претендующий на английский престол в эпоху правления короля Генриха VII (династия Тюдоров, XV век). Помните страшную сказку про двух малолетних принцев, сыновей Эдуарда IV, задушенных в Тауэре по приказу их дяди – Ричарда Глостера, впоследствии Ричарда III? Перкин Уорбек выдавал себя за младшего брата, которому чудом удалось избежать смерти. Заручившись поддержкой за пределами страны, он, несомненно, представлял угрозу для английского монарха. Конец Перкина Уорбека был печальным…
Составители путеводителей утверждали, что в замке сохранилась и комната, и лестница, выстроенная им самим. Бдительный доктор Ботвинк в погоне за истиной развенчал и этот миф. По его словам, только буфетная была «старинной постройкой, где сохранился кусочек первоначальной обивки». И она была не подделкой, в отличие от Перкина Уорбека (в оригинале – «except that, unlike Perkin Warbeck, it is genuine».
*** История Англии знавала подобные случаи. Копаясь в архиве Уорбеков, доктор Ботвинк обнаружил забавный факт. В 1789 году скончался второй граф Чатам, член Палаты лордов. Он был бездетным, и его титул переходил к младшему брату Уильяму Питту, тогдашнему канцлеру казначейству и премьер-министру. К слову, это тоже реальная фигура, а не вымышленный образ. Питт был блестящим политиком и самым младшим премьер-министром за всю историю Англии. Он занял этот пост в 1783 году, когда ему исполнилось всего 24 года.
«Повышение» Питта привело бы к печальным последствиям и в стране, и за ее пределами. Ибо это было время социальных потрясений в Европе, которую уже накрывала волна Великой французской революции. И многое зависело от правления Питта и его личного влияния в нижней палате Парламента. В результате он остался, или его оставили, на своем месте. Лично я не нашла подтверждение вышеизложенному событию, поэтому полностью ссылаюсь на Сирила Хейра, который, напомню, изучал историю не где-нибудь, а в Оксфорде. Допускаю, что он смоделировал весьма достоверный эпизод – ведь так могло быть! – чтобы выявить всю нелепость существующего закона.
Life Observer 